1.

Свет нестерпимо пульсировал в глазах. Головной боли пока не было, но он знал – ждать её прихода осталось недолго.

Профессор Пури тяжело выдохнул и потёр виски:

– Сколько лет это продолжается, а я никак не могу привыкнуть.

«Феномен ментальной связи» – так назвались приступы, случавшиеся с профессором почти ежедневно. Из-за них, в своё время, Пури и пошёл в науку.

– Помню, в детстве меня считали психически больным, – горько усмехнулся мужчина. – Прежде чем догадались отправить к учёным.

 В специализированном центре головную боль впервые связали с моментами, когда мальчик терял контроль над собственным телом и сознанием, почти как шизофреник, меняя личность. Схожие симптомы наблюдались и у других пациентов, потому вывод учёные сделали однозначный: Пури обладал способностью вступать в ментальный, то есть мысленный, контакт.

– «Людей со склонностью к психокинезу становится всё больше», сказал директор центра моим родителям. «Мы считаем ФМС – «феномен ментальной связи» – одним из его видов. Мсье Пури удивительный ребёнок. С силой, которой он обладает, мы сталкиваемся впервые. Не хотелось бы упускать возможности изучить её подробнее, поэтому мы предлагаем мальчику остаться здесь. В нашем центре, специально образованном для изучения ФМС, есть обычная школа, а также кафедра по психокинезу. Если мсье Пури заинтересован своими способностями, он сможет в будущем получить учёную степень», – профессор окинул взглядом свой рабочий кабинет. – Что я и сделал.

В центре не только проводили исследования и обучали основным наукам, но и помогали пациентам лучше овладеть своими способностями. Так, к шестнадцати Пури почти перестал терять контроль над телом. К двадцати научился оставаться в сознании, но только к тридцати понял, что может не только наблюдать, но и подталкивать человека, с которым находится в ментальном контакте, к действиям. Последнее, впрочем, срабатывало только со слабыми личностями.

Закончив обучение, Пури остался работать в центре – его жизнь с детства была связана с ФМС, и он не представлял себя в другой роли. Основным занятием профессора стало наблюдение за психокинетиками. У большинства людей головной боли и мерцания в глазах не возникало. Также они редко теряли контроль над телом, и это лишь подтверждало уникальность способности Пури.

По мнению некоторых коллег, сознание профессора при установлении контакта подвергалось изменению. Что могло привести к потере рассудка и стиранию личности. Однако сколько бы раз «сеансы» у Пури не повторялись, никаких симптомов  деградации так и не появилось. Компенсацией за возможность остаться собой, очевидно,  и была головная боль с нервирующим мерцанием.

– Впрочем, невелика цена. Это гораздо лучше, чем на старости лет сидеть в палате с мягкими стенами. – Пури снял очки и принялся тереть переносицу. Кровь начала приливать к голове, дыхание участилось. – Надо позвонить Кире, – пробормотал профессор, взглядом ища мобильник. – Я опять забыл, куда он убрал диктофон.

Ручка двери повернулась, щёлкнул замок.

В кабинет зашёл молодой азиат, обеспокоенно посмотрел на мужчину.

– Я вернулся, – с лёгким акцентом произнёс он. – Опять приступ?

– Кире-кун*, это ты, – Пури слабо улыбнулся, оставив поиски телефона. – Да, вот-вот начнётся. Ты вовремя – хотел тебе звонить.

Кире кивнул, закрыл за собой дверь.

– Интересно, кто сегодня?

– В прошлый раз был баскетболист, – почти весело хмыкнул мужчина и тут же скривился – смешок острой болью отдался в зубы. – Начинается.

– Уже? – парень бросил бумаги, что держал в руках, и поспешил к коллеге. – Сейчас, профессор, подождите.

– Ты же знаешь, что я не смогу,  – прохрипел Пури, – даже если захочу.

Кире уже стоял рядом и доставал из верхнего ящика диктофон.

– Так, вот он где…

– Я всегда возвращаю его сюда, – пожал плечами парень.

– Ладно, всё равно забуду. Почти, – на лбу мужчины выступил пот.

– Готово, – молодой человек положил диктофон перед профессором, нажал кнопку и отошёл в сторону. – Мне остаться?

Пури молчал около минуты – дыхание постепенно выравнивалось, кровь от лица отливала.

– Думаю, можешь. Кажется, я в гостях у гитариста.

– Это нечто новое.

– Разве? Пианиста со скрипачом уже были. Пора собирать остальных музыкантов.

Кире улыбнулся. Несколько минут он смотрел на профессора: лицо приобрело нормальный вид, дышал мужчина ровно, но пот крупными каплями скатывался со лба.

И пальцы рук мелко подрагивали, будто он собирался сыграть.

– Выступает? – осторожно поинтересовался парень. Профессор кивнул. – Принесу воды, – через паузу сказал Кире.

Пури не отреагировал.

Вскоре связь оборвалась. Когда учёный окончательно пришёл в себя, то заметил стоящего рядом молодого человека.

– Спасибо, – кивнул он, принимая стакан.

– Не будете записывать?

Профессор потянулся к диктофону.

– Нет, ничего интересного. Молодой парень лет двадцати пяти – он был на сцене, так что я не стал изучать его – не хотел отвлекать. Но он, всё же, ошибся в момент контакта.

– Здесь и я бы сбился, – кивнул Кире.

– Ты не можешь утверждать это наверняка, – усмехнулся профессор.

– Возможно, – коллега пожал плечами. – Я не стремлюсь к менталу.

– Ты и так умный парень, – рассмеялся Пури. Он кивнул на стопку листов, что принёс с собой Кире: – Что за бумаги?

– Распечатки вчерашнего «сеанса». Хотите почитать? 

– Нет, позже, – отмахнулся мужчина. – Как ваша работа с Марселем?

– Мы застряли, – с сожалением вздохнул парень. – Программа распознаёт большинство звуков, но всё ещё образовывает цепочку букв вместо слов. Приходится много работать над разбивкой текста.

– Тяжело тебе, пусть ты и хорошо знаешь язык.

– Этим занимается Франсуа, помощник Марселя, – покачал головой Кире. – Мне достаются только лёгкие тексты.

– Вот как.

– Да и сейчас я занят разработкой нового диктофона.

– Что на сей раз?

– Хочу увеличить чувствительность восприятия голоса, не снижая при этом степень очищения от шумов, – он задумчиво постучал по голове карандашом.

– Как результат?

– Пока модель СС-23, которая у вас, лучшая.

– Ну, удачи тебе, – улыбнулся Пури.

Он вернулся к бумагам, над которыми работал до приступа. Молодой коллега занялся своими расчётами.

Долгие пять лет назад Сашима Кире приехал учиться на материк по программе обмена студентами. По окончании двух курсов, парень собирался вернуться на родину, но прямо перед отъездом узнал о Пури. Покойная мать Кире страдала тяжёлой формой ФМС, и когда он услышал, что кто-то занимается исследованием этого вопроса, поспешил на лекцию. Как позже профессору объяснил сам молодой человек: «во мне проснулся ребёнок, потерявший из-за этого феномена мать. Конечно, убило её «лечение», а не сама ментальная связь, но я не хочу, чтобы кто-то ещё терял близких. Если вы позволите, профессор Пури, я помогу вам. Инженер-программист может немногое, но я сделаю всё, что в моих силах». Пури согласился и они начли работать вместе.

Умения Кире оказались действительно полезны: разработанные им усовершенствования для диктофона в разы облегчали процесс распознавания речи – молодой человек вёл работу над очищением записи от посторонних шумов. В вопросах оцифровки ему помогал компьютерный гений центра – программист Марсель Суи. Вместе они творили настоящие чудеса: Пури мог хрипеть, кричать, шептать рядом с диктофоном, но уже на следующий день получал распечатки в лучшем виде.

Мужчины быстро сработались. И, пусть профессор не делал особых успехов в области исследования ФМС, Кире не уезжал.

– Всё же, почему ты остался? – как-то спросил Пури молодого коллегу. – У тебя на родине построили центр по изучению ментальной сферы.

– Верно. Но мне нравится здесь, – парень задумчиво улыбнулся. – Наверное, я привык к вам, профессор.

– Ко мне? Но я скучный. Говорю мало, каждый день случаются «сеансы» связи, которые ты справедливо называешь «приступами».

– Вы помогаете людям, – возразил Кире.

– Лишь иногда.

– Но это так. Про остальных мне ничего неизвестно. Я здесь, с вами, и могу помочь – этого достаточно.

– Спасибо, – Пури был так тронут простыми словами Кире, что прослезился. – Я рад, что ты не уехал.

В их повседневной работе не было ничего особенного, если не считать самих контактов с далёкими, неизвестными людьми.

С помощью своей (так и не разгаданной наукой) силы Пури попадал в чужое сознание. Иногда лишь ловил обрывки мыслей или слышал внутренний диалог. Реже – видел как бы глазами иного человека; чаще – понимал окружение и чувства личности. Много позже, вдруг признав что-то неправильным, Пури смог направлять посыл к действию. Большинство людей такого толчка не замечали, и принимали за собственное решение, но некоторые пугались. Хотя сам факт ментального контакта был безболезнен, случалось, что люди знали о присутствии чужака и выталкивали его прочь. Но таких ситуаций, за двенадцатилетнюю практику Пури, насчитывалось не более трёх десятков.

Профессору никогда не удавалось дважды вступить в контакт с одним и тем же человеком. Как и сознательно выбрать цель. Связь возникала спонтанно, без каких-либо посылов, и предугадать её можно было только по мерцанию света с головной болью. Бессистемность «приступов» причиняла много неудобств, однако имела одну особенность, которую Пури, можно сказать, любил: ни разу за его жизнь «сеансы» не происходили чаще одного раза в сутки. ФМС мог проявлять себя неделю подряд, но временной промежуток между двумя «приступами» составлял не менее двадцати четырёх часов. Эта позволяло мужчине хоть как-то выстраивать своё рабочее расписание, сплошь состоящее из встреч, наблюдений и конференций.

По сути дела, работа у профессора и его молодого коллеги была лишена риска – словно оберегаемому некими силами вселенной, мужчине не доводилось вступать в ментальный контакт с личностями преступного мира.

То, что его сознание избегало столь опасных связей, не могло не радовать. Но, в тоже время, настораживало. Потому что на любое правило есть хотя бы одно исключение.

– Вы знаете, профессор, – задумчиво произнёс Кире, бесцельно смотря на экран своего компьютера. – Я тут подумал… хотя, я, конечно, не учёный, но всё же, – парень усмехнулся, – зависит ли от характера человека то, с кем он связывается?

– Что ты имеешь в виду, Кире-кун?

– Вот вы, например, – он нацелил кончик карандаша на мужчину, – добрый, уважаемый человек. Насколько я помню, вы ни разу не попадали в сознание преступника, профессор.

Пури задумчиво потёр подбородок.

– Что верно, то верно. Правда, я раньше не задумывался над этим.

– А как это могло бы ощущаться? – оживился молодой человек.

– Хм, – учёный повернулся к коллеге. – Даже не знаю. Наверное, проявится дискомфорт, – он помолчал, затем покачал головой. – Хотя, вряд ли. Скорее всего, сеанс прошёл бы как обычно.

– Да?

– Но, пожалуй, хорошего в этом мало.

– Почему?

– Пусть я могу подключиться к чужому сознанию, мои жизненные позиции не меняются. К тому же, – Пури улыбнулся, – мы не знаем наверняка, связывался ли я с кем-то, у кого аморальное поведение. Просто связь не возникала в момент совершения чего-то противозаконного.

– И то верно, – согласился Кире. Он хотел спросить что-то ещё, но у него зазвонил мобильник. – Да, Марсель? Подойти? А в чём проблема? – парень помолчал, слушая собеседника. – Это интересно, сейчас буду.

– Наш компьютерный гений что-то придумал?

– Нашёл дефект в последней версии программы.

– М…

Парень осмотрел свой рабочий стол, потом хмыкнул и, опустив телефон в карман халата, вышел.

Профессор некоторое время смотрел на закрытую дверь.

– Молодежь, – вздохнул он, возвращаясь к работе. – Нам, старикам, за ними не угнаться.

Несколько минут прошло спокойно. Затем резкая боль ударила по вискам. От неожиданности Пури охнул и взмахнул руками. Задетый им телефон, издав тонкий свист, улетел на кафельный пол. Крышка, защищающая батарею, отлетела в сторону, аккумулятор вылетел, чёрной тенью мелькнув под стол.

Профессор ухнул, пошатнувшись – он чуть не упал со стула вслед за телефоном, но успел схватиться за столешницу.

– Что это? – прохрипел мужчина, пытаясь сесть ровнее.

Он уже знал причину, но не мог поверить сам себе – второй приступ!

– Невероятно, – профессор занял вертикальное положение. – Кире я теперь не позвоню… диктофон, где диктофон? – Перед глазами всё плыло, свет ярко пульсировал, мысли путались. Но каким-то чудом Пури вспомнил фразу коллеги: «Я всегда возвращаю его сюда». – Да, там… – мужчина осторожно и, насколько мог, быстро потянулся к месту заточения волшебной машинки.

Сердце колотилось об рёбра не хуже отбойного молотка, пот заливал глаза, но вытирать его сил не было – профессор боялся, что упадёт, если отпустит стол.

Через томительную минуту диктофон оказался на привычном месте – посреди завала бумаг на столе.

– Так-то лучше, – выдохнул Пури, нажимая «запись».

Боль и мерцание стали постепенно стихать. Наступило короткое затишье.

А потом в голове открылась чёрная дыра, и учёный потерял сознание.

Когда Кире вернулся, Пури только-только пришёл в себя.

– Профессор? – одного взгляда молодому человеку хватило, чтобы понять: что-то случилось. – Вы в порядке?

– Я, – Пури закашлялся. Для него стало открытием, что он может говорить. – У меня только что был настоящий припадок.

– Эпилепсия, в таком возрасте? – ужаснулся Кире, кидаясь к бутылю с водой.

– Нет, связь, – профессор кашлянул ещё раз. – Ментал.

Парень чуть не выронил наполненный стакан.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.

– Но ведь сегодня уже был один! – наконец выпалил молодой человек.

– Я сам удивлён, – Пури слабо улыбнулся, взял стакан обеими руками, сделал маленький глоток. – Это ужасно, Кире.

Учёный сделал ещё глоток, давая себе возможность собраться с мыслями. Воспоминания о только что прошедшем «сеансе» давили мёртвым грузом. Словно та дыра, из которой он с трудом выбрался, открывалась вновь.

– Ты как в воду смотрел, когда спрашивал про преступников, – медленно начал профессор. – Интересно, связаны ли твои слова с тем, что я связался с убийцей? – он посмотрел на Кире. – Вызвала ли эта мысль контакт с мучителем детей?

– Маньяк?! – потрясённо выдохнул парень.

– Да, Кире-кун, именно он.

– Это…

– Я как будто окунулся в чан с вонючей слизью, – Пури передёрнул плечами. – До сих пор в голове туман и привкус гнили во рту.

– Вы смогли что-нибудь сделать, профессор?

Учёный покачал головой:

– Не успел. Я был слишком шокирован его действиями. А когда попытался остановить, он просто выкинул меня из сознания.

– У него сильная личность?

– Скорее он… не в себе.

– Болен?

– Кире-кун, – горько усмехнулся профессор, – человек со здоровой психикой не станет маньяком. Это точно отклонение.

Парень медленно отошёл к своему месту, сел.

– Что вы видели, профессор?

Пури медленно выдохнул, поставил полупустой стакан на стол, рядом с всё ещё включенным диктофоном.

– Я скорее «смотрел» на его сознание, чем «видел его глазами». Но одно рассмотреть мне удалось, – он нервно потёр виски. – Как это чудовище  душит маленькую девочку.

Небольшие глаза Кире стали совершенно круглыми.

– Сначала я не понял, что это происходит в действительности. Но как только сообразил, сразу стал кричать «Прекрати!». Вот тут он меня и почувствовал.

Профессор замолчал, нервно перебирая по столу дрожащими пальцами.

– Наверное, тебе интересно, почему я решил, что он маньяк? – молодой человек отрывисто кивнул. – Это было в его разуме. – Пури заметил, что диктофон всё ещё работает, пододвинул к себе. – Пять жертв. Уже пять маленьких детей, понимаешь, Кире?

– Это ужасно! – Парень встал, начал ходить от стола профессора к своему. – Мы должны что-нибудь сделать! Если это правда,… а это правда, о чём я! Это ваша связь, профессор!

– Может, ты не так и не прав, Кире, – мужчина потёр переносицу. – Этот случай аномален: второй приступ за сегодня. Разница всего в пару часов. Со мной такого никогда прежде не было. И чел… контактор радикально отличается от всех, с кем я связывался раньше.

– Это не так важно.

– Не уверен.

– Возможно ли, что мои слова…

– Я не знаю. Правда, не имею понятия.

– Вы ничего не принимали с утра? После моего ухода?

– Нет. Совершенно точно нет. – Пури покачал головой. Лицо постепенно приобретало нормальный вид. Шок ещё не прошёл, но мыслительный процесс быстро возвращал профессора к жизни. – Меня выкинуло буквально через несколько минут после твоего ухода.

– Почему вы мне не позвонили? – всплеснул руками Кире.

– Из-за этого, – усмехнувшись, мужчина кивнул на корпус телефона, валяющийся на полу отдельно от батареи. – Смахнул, когда начался припадок. Боль была ужасная: еле смог достать диктофон.

– Ясно, – молодой человек присел, стал собирать мобильник. – Вы собираетесь что-нибудь предпринять, профессор?

– Я сделаю то, чего ещё ни делал никогда – сам попытаюсь установить связь.

– Но вы говорили, что пробовали ранее, и это не принесло результатов. – Кире встал, положил телефон рядом с диктофоном.

– Знаю. – Пури грустно посмотрел на коллегу. – Но если бы ты видел, что творится в его сознании! Он убивает детей! Мучает их!

– Может, обратимся в полицию? – без особой надежды в голосе спросил Кире.

– Я не видел его лица. И был слишком напуган действиями, чтобы попытаться запомнить окружение.

– Даже если так, – парень опустил голову, – есть ещё одна проблема.

– То, что я не могу ментально связаться дважды с одним и тем же человеком? – хмыкнул Пури. Молодой человек кивнул. – Ты прав. Я не мог раньше, – глаза Кире снова раскрылись в удивлении. – Но сделаю всё, чтобы научиться.

2.

Прослушивание записи диктофона ничего не дало – носитель зафиксировал лишь несколько хрипов, жалобных стонов с просьбами «не делать этого» и последующий разговор с Кире. Вся информация, имевшаяся по внезапному контакту, находилась у профессора в голове.

Ощущения были не самыми приятными, но, окончательно придя в себя, профессор принялся размышлять над тем, как можно выявить маньяка. Чёткого плана по достижению успеха у Пури не было. Однако, подстёгиваемый желанием остановить сумасшедшего, он верил, что справится.

– Думаю, дело в том, что он сам – необычный, – объяснял профессор, набирая что-то на клавиатуре. – Аномальная вторая связь, его затуманенный жаждой убийства рассудок. Окунаться вновь в это сознание омерзительно, но другого выхода нет. – Пури на мгновение замер, затем продолжил печатать. – Ты можешь называть меня безумцем, Кире-кун, только мной движет и научный интерес.

– Почему я должен считать вас ненормальным? – глухо спросил парень. Он оставил свою работу и сидел рядом с профессором, по просьбе последнего оказывая моральную поддержку. – Учёный без стремления к новым знаниям – вот кто действительно сумасшедший.

Мужчина слабо улыбнулся.

– Спасибо за понимание.

– Так какие у вас идеи?

– Буду отталкиваться от собственных ощущений. – Пури задумчиво кашлянул. – Конечно, ранее мне не удавалось связаться с кем-то самостоятельно. Сознание не предоставляет выбора.

– Но верно и то, что вы никогда не попадали на преступника.

– Именно. Положив в основу всю необычность ситуации, я хочу попробовать установить связь с кем-то подобным.

– Вам нужен убийца? – нахмурился Кире.

– Это первое, что приходит в голову.

– Может, для начала, опробуете свой метод на мне? – предложил коллега.

Пури удивлённо посмотрел на него, медленно покачал головой.

– Не стоит, Кире-кун. Думаю, это может быть опасно.

– У вас есть ещё кандидаты?

– К тому же, – продолжал профессор, – мне необходим человек с психическим отклонением. А ты здоров.

– Прозвучало, как оскорбление, – фыркнул парень.

– Нет, что ты. Я очень этому рад. Ты – мой друг и у меня нет желания вредить тебе.

– И что тогда? – Кире сжал кулаки. – Чем больше времени мы ищем способ, как к нему подобраться, тем больше детей погибает!

– Я понимаю. Мне тоже тяжело на сердце. Но с тобой вряд ли получится. Прости.

– Ничего, – Кире потёр бровь.

Несколько секунд прошло в молчании. 

– Пожалуй, мне надо сделать звонок. – Пури встал, взял телефон. – Куй железо, пока горячо.

– А мне чем заняться?

– Просто будь здесь. Мне спокойнее, когда ты рядом, – улыбнулся профессор.

– Как скажете, – парень пожал плечами, отъехал к своему столу.

Учёный вернулся ещё более взвинченным.

– Президент центра добьётся для меня разрешения на сеанс с психически-неуравновешенным.

– Что? – кроме одного-единственного вопроса, слов у Кире не нашлось.

– Вообще-то, это сложная процедура, – тускло улыбнулся мужчина. – Но, как только я заикнулся о маньяке, Президент сказал, что всё уладит.

– Вот как… но, разве это не подозрительно?

– То есть?

– Даже если речь о маньяке, наш Глава не станет давать пустые обещания. – Молодой человек помолчал, затем поднял на профессора обеспокоенный взгляд. – Что именно вы ему сказали?

– То, что недавно связался с убийцей детей и, пусть раньше…

– Дети! – парень резко развернулся к компьютеру, быстро защёлкал мышкой. – Возможно ли…

– Кире-кун? – теперь обеспокоенным выглядел профессор. Он подошёл к столу коллеги, наклонился к экрану. – В чём дело?

– Это только предположение… – он замолчал, как только поисковая система выдала совпадающие запросы. – Взгляните, профессор.

Учёный наклонился ближе, прочитал первые строчки открытой статьи.

– Вот почему, – его глаза расширились, кровь снова отлила от лица. – Но уже пять жертв! Почему я только сейчас попал на него?!

– Не знаю, – отозвался молодой человек, кивая на экран. – В любом случае, у нас есть шанс остановить этого монстра.

Небольшая статья, с туманным чёрно-белым фото водосточной трубы, начиналась словами:

«Шестой день окрестности нашего города содрогаются в страхе перед зверскими убийствами.

Родители, по настоянию полиции, сопровождают детей везде и всюду, но количество жертв продолжает расти. По официальным данным изуродованными и задушенными найдено пять девочек, в возрасте от трёх до семи лет. Офицеры полиции прилагают все усилия, чтобы найти маньяка, но пока безрезультатно».

– Профессор, – тихо произнёс Кире, дочитав статью до конца. – Найдите его.

– Обязательно.

Молодой человек повернулся.

– Удачи вам.

– Спасибо, Кире-кун, – Пури пожал протянутую руку, – я постараюсь.

Встреча с больным была назначена только на следующее утро.

– Быстрее не получилось, – сетовал Президент, сопровождая Пури в клинику. – После вашего звонка я связался с полицией, а они через суд с нужным учреждением, но, всё равно, это заняло много времени. Надеюсь, этот контакт поможет вам обнаружить убийцу.

– Я тоже, – кивнул профессор.

Он не спал всю ночь: пытался придумать ещё способы связаться с тем, с кем однажды устанавливал контакт, однако так ни к чему и не пришёл. Пури уже не верил, что эксперимент с ненормальным возымеет эффект, но отступить не мог.

Возле входа в клинику их ждала полицейская машина.

– А они зачем здесь? – нервно поправил галстук учёный.

– Если вы не против, ведущий офицер хотел бы поучаствовать в разговоре, – заметил Президент, останавливая машину.

– Ну, вообще-то, – Пури был против. Даже через двенадцать лет практики он плохо переносил чужое присутствие. – Я бы предпочёл обойтись без посторонних.

– Нервничаете?

– Думаю, в этот раз мне понадобиться вся моя концентрация.

– Больного всё равно не оставят с вами наедине, – Глава вышел из автомобиля. – Так что вам необходимо нечто большее, мсье Пури.

С помощью Президента, профессор уговорил полицейского не вмешиваться в разговор, а быть лишь наблюдателем. По этому случаю Главный врач обещал предоставить комнату со смотровым стеклом. Проводив в неё гостей, он попросил подождать и удалился. Через пару минут туда же привели какого-то старика. Пока медбрат (широкоплечий высокий парень с квадратным лицом) объяснял, чего не стоит делать во время разговора с его подопечным, мужчина стоял рядом с отсутствующим видом, лишь изредка глубоко вздыхая.

– Вы уверены, что это поможет? – спросил офицер, переводя недоверчивый взгляд с больного на профессора.

– Нет, – отозвался учёный, садясь за стол. – Но пока это единственная идея. Так что я попробую.

– Надеюсь, будет хоть какой-то толк, – бросил полицейский, направляясь к двери.

Пури знал, что он будет следить за всем из-за затемнённого стекла и это его нервировало. Но понимал также и то, что иначе нельзя.

– Ладно, приступим, – учёный внимательно вгляделся в лицо мужчины, разместившегося напротив.

Незнакомец выглядел уставшим – глубокие морщины, что залегли на лбу и щеках, словно служили напоминанием о тяжёлой жизни, которую он ведёт здесь, в клинике. Грязно-серая пижама, виднеющаяся из-под белого халата, предавала ощущение потёртости. Впалые, выцветшие глаза смотрели отстранёно, словно сквозь профессора.

Свет мигнул. Пури дёрнулся и поднял взгляд к потолку:

– У вас неполадки с электричеством?

Медбрат посмотрел на лампы, нахмурился:

– О чём вы?

– Свет не мерцает? – профессор медленно выпрямился, прислушиваясь к ощущениям. Но виски не болели и руки не тряслись. – «Странно».

– Нет, ровно горит.

– Вот как, – Пури снова присмотрелся к старику.

Что-то в его виде было знакомым, только не из повседневной жизни. Нечто связанное с недавними событиями, потрясшими профессора и оставившими в его душе глубокий след.

– Но что…

«Отстранённость!» – озарение пришло также неожиданно, как очередная вспышка света. Пури не мигая смотрел на признанного ненормальным мужчину и понимал, что за омерзением, окутавшим его контакт с маньяком, он не заметил того безразличия, с которым убийца душил ребёнка.

– Он вёл себя так, словно за него это делал кто-то другой! – пробормотал учёный.

– Что-то случилось? – поинтересовался медбрат.

Профессор покачал головой

Теперь, предельно сосредоточившись, он смотрел на мужчину напротив.

Но мысленному взору Пури представал не измученный больной, а совсем другой человек – пока безликий, почти бесформенный, и переполненный отстранённостью к собственным ужасным действиям.

«Возможно ли, что до сих пор я не мог повторно установить контакт лишь потому, что не понимал чувств человека?» – думал учёный, неотрывно следя за мужчиной. – «Или просто не желал этого так сильно, как хочу сейчас?» – профессор не был уверен в догадках, но теперь, смотря в это старческое, безразличное лицо, он не сомневался, что сможет найти сознание настоящего безумца.

Виски пронзила резкая боль, в глазах начало темнеть. Инстинктивно схватившись за край стола, Пури продолжал вглядываться в больного.

Сначала из поля зрения исчезла комната: словно художник, рисовавший картину, вдруг решил смазать её края. Оставшееся чётким лицо начало дрожать и меняться: морщины исчезли, потемнели седые волосы, беззубый старческий рот сжался в тонкую полоску, теперь скрывая за собой здоровую челюсть. Неизменными остались лишь бесцветные глаза и полное безразличие ко всему миру, отражающееся глубоко в зрачках.

Профессор понял, что убийца смотрится в зеркало – уже знакомое чувство липкой слизи и привкус гнили во рту подтверждали, что контакт налажен – но он никак не мог рассмотреть лицо. Черты казались смутными и слишком плавными. Этому Пури не удивился: восприятие мира через чужое сознание порой не только размывало окружающие предметы, но и окрашивало в фантастические цвета.

Поняв, что со зрительным казусом бороться бесполезно, профессор сосредоточился на ощущениях. Пусть он не мог четко видеть, но был способен понять, к чему привык незнакомец. Одежда, обстановка, любимые вещи, предпочтительные занятия – всё отражено в сознании, и это можно легко засечь, если быть достаточно внимательным.

Однако, как бы учёный не старался скрыть своё присутствие, его снова заметили и выкинули прочь.

Пури глубоко вдохнул, отходя от «сеанса». Сердце бешено колотилось, пот крупными каплями катился по лицу. Его переполняло чувство радости от успеха эксперимента и, в то же время, отвращение к незнакомцу, способному на убийство ребёнка. Мужчина осмотрелся, всё ещё смутно видя – в комнате ничего не изменилось: ровный свет электрических ламп, строгий медбрат и измождённый старик, наверняка одной ногой стоящий в могиле.

– Получилось, – наконец выдохнул учёный, отдирая занемевшие пальцы от стола.

Открылась дверь и в кабинет влетел полицейский.

– Что вы видели? – спросил он, держа ручку наготове.

– Я ощущал, – терпеливо пояснил профессор, переводя дух.

– Если вы не знаете, как он выглядит – как это поможет?

– Я могу описать обстановку, в которой он находится. Думаю, это сузит круг поисков.

– Надеюсь, – офицер кивнул медбрату, чтобы тот увёл старика. Сам занял освободившийся стул.

Пури закрыл глаза, мысленно возвращаясь в ощущения «сеанса». Кровь в висках громко стучала, сбивая концентрацию, однако профессор смог медленно воссоздать картину.

– Строгий интерьер. Он живёт один. Деловые костюмы. Кажется, дипломат. Много бумажной работы. – Учёный замолчал, сильно хмурясь. – Дети?

– Дети? – переспросил полицейский, отрываясь от записи.

– Много детей. Живых. Синяя паста, кляксы. Крики. – Профессор снова запнулся. – Наверное, школьный учитель.

– Возраст?

– Достаточно молод, но довольно давно окончил университет.

– Внешность?

Пури покачал головой.

– Только тёмные волосы и бесцветные глаза. Это незаметно сразу, но внешний мир не интересует его. Он зациклен на чём-то своём.

– Это мужчина?

– Да, конечно, – профессор открыл глаза. – Пожалуй всё. Большего узнать он мне не позволил.

Офицер вздохнул, перечитал записи.

– Мужчина немного за тридцать, предположительно школьный учитель. Любит строгие костюмы. Холостяк. Тёмные волосы и бесцветные глаза. Скрываемое безразличие. Особых примет нет, – полицейский вздохнул. – Если бы у нас не было несколько человек на примете, мы бы неделю откапывали его в районных школах. – Он встал, направился к двери. – Но спасибо, профессор. Надеюсь, вы не ошиблись.

– Взаимно, – вымученно улыбнулся Пури.

– Хорошо. Мы сообщим вам, если данные подтвердятся. – Полицейский замер в дверном проёме, обернулся. – И вы нам, если узнаете что-то ещё.

– Безусловно, – кивнул Пури. – Правда, не советую на это рассчитывать. То, что я смог выйти на него второй раз – настоящее чудо.

– Будем иметь в виду, – кивнул офицер и вышел.

3.

Информация, которую предоставил Пури, позволила вычислить нужного человека за несколько часов. Это обрадовало и полицейских и всех в центре.

Выполняя просьбу профессора, Кире отправился в  участок, чтобы следить за обстановкой и звонить в экстренных случаях. А сам мужчина отправился к себе, уверенный, что сегодня его ничего более не ожидает, но ошибся.

Очередной «приступ» походил на тот, когда Пури оказался в сознании убийцы, но, в тоже время, полностью от него отличался. Контакт прошёл молниеносно – учёный даже не успел открыть ящик стола и достать диктофон – однако количество эмоции, что он принёс, с избытком компенсировало продолжительность.

Глубоко потрясённый чувствами контактора, Пури потерял ощущение времени – он несколько часов просидел за своим рабочим столом, не в силах пошевелиться. В попытке осознать, что с ним произошло.

Только возвращение коллеги выдернуло профессора из забытья.

– Что там? – голос учёного звучал очень тихо. – Нашли его?

– Да, – парень поджал губы, почему-то боясь подойти к Пури. – Поймали, когда убегал, – он запнулся, сглотнул. – Это чудовище сопротивлялось при аресте. Офицер застрелил его.

– Вот как он сказал… – мужчина издал горький смешок.

– Профессор? – Кире, всё же, приблизился. Выражение лица повернувшегося Пури заставило его отшатнуться. – Что с вами?!

– А, это, – Пури провёл трясущимися руками по лицу, – не обращай внимания. Скоро приду в норму.

– Какая норма, о чём вы говорите!

– Успокойся, Кире-кун, – резко ответил профессор. – Я сейчас успокоюсь, правда.

– Вы что-то видели? Снова второй раз подряд? – осторожно спросил парень.

– Ты умный мальчик, – рассмеялся учёный. Кире с облегчением отметил, что смех не натянутый, а вполне искренний. Хоть и с истерической ноткой. – Только, знаешь, – он выпрямился, посмотрел на коллегу, – я расскажу тебе кое-что, если ты обещаешь молчать.

– Это как-то связано с преступлениями… или с поимкой маньяка?

– Только тебе, Кире-кун, – Пури снова тяжело вздохнул. – Если ты хочешь. – Голос и выражение лица были серьёзны, как никогда. Руки больше не дрожали.

– Это наказуемо?

– И да, и нет, – профессор откинулся на спинку стула, уставился в потолок. – Вообще-то – да. Но, раз офицер полиции заявил, что сам застрелил маньяка, тогда всё в порядке.

– Я вас не понимаю, – Кире хотел сесть, но, оглянувшись, вспомнил про дверь. Подошёл, подёргал ручку. Бросив взгляд на профессора, он выглянул в коридор и вернулся к стулу только когда повернул дверной замок.

– Хорошее решение, – кивнул Пури.

На несколько минут в кабинете воцарилась тишина.

– Ты спросил меня, видел ли я что-нибудь. Ответ – скорее чувствовал. Но того, что я смог разглядеть, было более чем достаточно.

Кире хотел уточнить, но сдержался.

– Связано ли то, что я ощутил, с преступлениями? Да. С маньяком? Тоже верно, – профессор покачал головой. Молодой человек заметил, что в глазах у него стоят слёзы. – Признаюсь, этот «сеанс» был самым ужасным из всех предыдущих. Столько боли,  отчаяния, одиночества и ненависти… – он сцепил руки в кулак – они снова начали дрожать. – Скажи, тебе ничего не сказали про девушку, которая была на месте казни?

Парня смутило слово «казни», но он просто отрицательно покачал головой.

– Должен ли я удивляться этому? – выдох профессора куда больше походил на стон. – Пока тебя не было, меня, словно цунами, накрыл приступ. Я связался с сознанием молодой женщины. Красивой и очень печальной, – он хлюпнул носом, из правого глаза выкатилась слеза. – Несколько дней назад она потеряла свою малышку.

– Её ребёнка убил он?! – Кире хотел воскликнуть, но получилось только прошептать.

– Да. Понятия не имею, откуда девушка узнала, где будет это чудовище и как оно выглядит. Но она пришла и принесла с собой оружие.

Во рту пересохло, молодой человек сглотнул.

– Меня выкинуло сразу, как только девушка нажала на спусковой крючок, так что я не был уверен в его смерти, – Пури вздохнул, уже легче. – Впрочем, целилась она в лоб, так что…

– Полицейские сказали, что офицер убил его выстрелом в голову.

– Наверное, он прибежал позже.

– Получается, тот парень взял на себя чужую вину? – Кире покачал головой. – Почему?

– Он был при исполнении. За убийство такого маньяка его не посадят. Почему не выдал? Не знаю. Быть может – узнал?

– Так вас трясло, от того, – через паузу спросил парень.

– Что я ощутил её чувства. Ужасную боль потери. Разбитое сердце матери, переполняющая злоба к убийце дочери и, в тоже время, жалость… нежелание лишать жизни в отместку.

– На её месте, я бы, пожалуй, тоже уступил злобе.

– Она потеряла самое дорогое для себя существо. – Профессор встал, вытирая глаза. – Не будем больше об этом. Маньяка пристрелит офицер полиции. Молодец, парень. Знает своё дело.

Кире долго смотрел на старшего коллегу, затем кивнул и изобразил улыбку:

– Дело закрыто.

PS:

– Кстати, профессор, – заметил Кире, отрываясь от своих бумаг.

– Да? – ответил Пури, не поднимая головы.

– Я что вспомнил. Впервые за всю практику вы смогли сознательно установить контакт.

– Что верно, то верно. Смог наладить связь сам. Но… – мужчина усмехнулся.

– Но?

– Мы как-то обсуждали с тобой вопрос, что моя сила распространяется только на «добрых» людей.

– Да, – медленно кивнул Кире.

– И тот… контактор был единственным исключением.

– Хотите сказать, вы смогли с ним связаться сами только потому, что он – «плохой»?

– Нет, – Пури покачал головой. – В тот момент я отчаянно хотел помешать ему, прекратить убийства. Направил всю свою энергию, чтобы снова найти его. Поэтому всё получилось.

– Значит…?

– Попасть в его сознание было равносильно купанию в кислоте. – Профессор вздохнул. – Мои «сеансы» до сих пор проходят быстро и отрывочно. Я всё ещё не восстановился.

Кире молча отвёл взгляд.

– Наверное, тебе больно это слышать, Кире-кун. Как истинный учёный, я должен был продолжать искать такие контакты, чтобы спасать большее количество жизней. Но я слишком слаб и…

– Нет! – резко ответил парень. – Вы остановили убийства детей! Что может быть важнее?

– Я мог бы и сейчас следить за преступным миром, если бы только…

– К чему такое самопожертвование, профессор?  – усмехнулся Кире. – Вы сделали всё, что могли. И сейчас ваша задача – разработать метод осознанного ментального контакта. А моя – помочь вам.

Пури потрясённо молчал.

– Я рад, что работаю с вами. Горжусь, что знаю вас, профессор.

Мужчина улыбнулся, вытирая уголки глаз.

– Спасибо, Кире-кун. Я буду стараться. Спасибо.